Академик С. В. Заграевский. Новые исследования памятников архитектуры Владимиро-Суздальского музея-заповедника. ГЛАВА 3: О ГИПОТЕТИЧЕСКОМ «ПРОМЕЖУТОЧНОМ» СТРОИТЕЛЬСТВЕ СОБОРА РОЖДЕСТВА БОГОРОДИЦЫ В СУЗДАЛЕ В 1148 ГОДУ И ПЕРВОНАЧАЛЬНОМ ВИДЕ СУЗДАЛЬСКОГО ХРАМА 1222

Нам предстоит рассмотреть вопрос, давно привлекающий внимание исследователей и имеющий значительный резонанс в научно-популярной литературе: был ли в 1148 году в городе Суздале построен собор Рождества Богородицы?

В этом исследовании мы по возможности проанализируем все аргументы «за» и «против» существования гипотетического суздальского храма 1148 года. Прежде всего рассмотрим данные древнерусских документальных источников, говорящих о строительстве того или иного домонгольского собора в городе Суздале.

Лаврентьевская летопись под 1222 годом сообщает: «Великий князь Гюрги заложи церковь каменьну святыя Богородица в Суждали, на первем месте, заздрушив старое зданье, понеже учала бе рушитися старостью и верх ея впал бе; та бо церкы создана прадедом его Володимером Мономахом и блаженным епископом Ефремом»¹.

Таким образом, летописец однозначно утверждает, что великий князь Юрий Всеволодович в 1222 году разрушил суздальский собор, построенный Владимиром Мономахом и посвященный Богородице, и на его месте заложил новый храм. Строительство этого собора было завершено в 1225 году, о чем также сообщает Лаврентьевская летопись: «Создана бысть церкы святая Богородица в Суждали и священа бысть епископом Симоном в 8 день сентября»². О том, что в 1148 году был построен некий «промежуточный» собор, речь здесь идти не может: согласно летописцу, в 1222 году был разрушен именно храм, возведенный Мономахом, который умер в 1125 году.

Еще одно документальное свидетельство, касающееся строительства собора в городе Суздале, содержится в «Патерике киевского Печерского монастыря». В начале XIII века³ владимирский епископ Симон в вошедшем в Патерик послании к печерскому монаху Поликарпу говорит: «И в своем княжении христолюбей Владимер, вземь меру божественныа тоа церкви печерскыа, всем подобиемь създа церковь в граде Ростове: в высоту, и в ширину, и в долготу… Сын же того Георгий князь (Юрий Долгорукий – С.З.), слыша от отца Владимера, еже о той церкви сотворися, и той во своем княжении създа церковь во граде Суждале в ту же меру. Яко по летех вся та распадошася, сиа же едина Богородична пребывает в векы»⁴.

На этом сообщения древнерусских документальных источников, прямо говорящих о строительстве того или иного суздальского собора, можно считать исчерпанными.

Прежде чем рассмотреть эти сообщения на предмет наличия в них противоречий, мы должны уделить внимание дате первого суздальского собора, так как она в указанных источниках не приводится.

В сообщении Лаврентьевской летописи под 1222 годом в качестве строителя суздальского собора упоминается епископ Ефрем. Возможно, здесь речь идет о митрополите Ефреме Переяславском (современнике Владимира Мономаха), так как чин митрополита относится к «третьей степени священства», и все священнослужители этой степени обобщенно называются епископами.

Дата смерти Ефрема Переяславского нам неизвестна. В литературе чаще всего встречается 1097 год⁵. Н.Н.Воронин полагал, что митрополит умер в 1105 году, когда на переяславскую кафедру был поставлен епископ Лазарь⁶. Соответственно, исследователь датировал суздальский храм ранее 1105 года и связывал его постройку со вторым приездом Мономаха в Суздальскую землю (1101 год).

Но Н.Н.Воронин не учел тот факт, что Ефрем все же являлся не епископом, а митрополитом (в данном случае неважно, была ли в Переяславле отдельная митрополия⁷ или Ефрем был лишь «титулярным» митрополитом⁸), и Лазарь вполне мог быть хиротонисан и при жизни Ефрема.

Нет у нас и стопроцентной уверенности в том, что епископ Ефрем из сообщения Лаврентьевской летописи тождественен митрополиту Ефрему Переяславскому⁹. Следовательно, мы были бы не вправе связывать датировку суздальского собора с годами жизни митрополита, даже если бы мы их доподлинно знали.

Еще одним сомнением в датировке суздальского собора 1101 годом является то, что в сообщении о второй поездке Мономаха в Суздальский край упомянуто заложение собора в Смоленске¹⁰, а суздальский собор не упомянут. А дополнение имеющихся летописных сведений предположениями, что в это время могло произойти и нечто подобное, ускользнувшее от внимания летописца, видится абсолютно неправомерным. Если летописец написал про смоленский храм, вряд ли он забыл бы про суздальский. Или речь о храмовом строительстве вообще бы не шла.

Личное присутствие Владимира Мономаха при заложении и строительстве суздальского собора также было абсолютно необязательным (в Суздальской земле в начале XII века были и удельный князь, и мономахов наместник).

Соответственно, мы не вправе связывать постройку храма и с той или иной поездкой Владимира Всеволодовича в Суздальский край.

Таким образом, мы вынуждены констатировать, что на сегодняшний день единственным удовлетворительным основанием для датировки первого суздальского собора является отмеченный Лаврентьевской летописью факт его постройки при жизни Мономаха, и наиболее строгая и обоснованная датировка мономахова храма – не позднее 1125 года.

Перечислим архитектурно-археологические изыскания, проводившиеся в соборе Рождества Богородицы в городе Суздале. В 1937–1940 годах храм исследовали А.Д.Варганов и А.Ф.Дубынин¹¹ (в дальнейшем – исследования 1937–1940 годов). В 1987 году археологическое наблюдение за земляными работами около собора осуществлялось В.М.Анисимовым и В.П.Глазовым¹² (в дальнейшем – исследования 1987 года). В 1994–1996 и 2001 годах архитектурно-археологические исследования проводили В.П.Глазов, П.Л.Зыков, О.М.Иоаннисян и Е.Н.Торшин¹³ (в дальнейшем – исследования 1994–2001 годов). В 1998 году архитектурно-археологические наблюдения за работами по укреплению кладки апсид осуществляли В.М.Анисимов и Т.О.Бачурина¹⁴ (в дальнейшем – исследования 1998 года).

Теперь мы можем перейти к анализу летописных текстов и сообщения Патерика.

Оба указанных сообщения Лаврентьевской летописи не имеют внутренних противоречий и соответствуют данным исследований и 1937–1940, и 1987, и 1994–2001 годов¹⁵, открывших два фундамента – храма времен Мономаха и существующего собора (общий вид последнего см. на рис. 20). Оба фундамента расположены практически на одном и том же месте (их совмещенные планы по П.Л.Зыкову¹⁶ см. на рис. 21). Соответственно, летописное сообщение о заложении Юрием Всеволодовичем храма «на первем месте» также подтвердилось.

Собор Рождества Богородицы в Суздале. Общий вид.

Рис. 20. Собор Рождества Богородицы в Суздале. Общий вид.

Совмещенные планы собора времен Мономаха и храма 1222–1225 годов (по П.Л.Зыкову).

Рис. 21. Совмещенные планы собора времен Мономаха и храма 1222–1225 годов (по П.Л.Зыкову).

Но Лаврентьевская летопись именует строителем первого суздальского храма Мономаха, а Патерик говорит о том, что Мономахом был возведен храм в Ростове¹⁷, а храм в Суздале – Юрием Долгоруким. О каком построенном Юрием храме идет речь в Патерике? Если о том же, который был возведен во времена Мономаха, то нет ли здесь противоречий с Лаврентьевской летописью?

То, что речь в Патерике идет о суздальском соборе, построенном Юрием во времена Мономаха, и это сообщение не противоречит Лаврентьевской летописи, подтверждается нижеследующими положениями.

Во-первых, в Патерике говорится о том, что Долгорукий построил храм в Суздале «в ту же меру», что и храм в Ростове, – соответственно, «в меру» Успенского собора Киево-Печерского монастыря. Из двух обнаруженных фундаментов этой «мере» почти полностью соответствует только первый¹⁸, второй же не соответствует даже приблизительно (см. рис. 21).

Во-вторых, по контексту послания из Патерика между строительством мономахова храма в Ростове и храма Долгорукого в Суздале вряд ли могло пройти несколько десятилетий. Согласно Патерику, Юрий услышал от отца про ростовский храм и построил «в ту же меру» храм в Суздале, – если бы между этими событиями прошло несколько десятков лет, это уже интерпретировалось бы как «храм по обету», и в сообщении Патерика появилась бы соответствующая оговорка. Следовательно, оба храма, упоминаемых в Патерике, были возведены во времена Мономаха. А в эту эпоху и в Киевской, и в Суздальской земле строительство велось либо из плинфы, либо в смешанной технике из плинфы с прослойками камня («opus mixtum»), в которой, как показали все проводившиеся археологические исследования, был построен первый суздальский храм.

В-третьих, даты рождения Юрия Долгорукого (начало–середина 1090-х годов), начала княжения Юрия в Суздальской земле (разброс предлагавшихся исследователями дат – с 1096¹⁹ до 1113²⁰ года) и первого суздальского собора (не позднее 1125 года) весьма условны. Разброс всех указанных дат настолько велик, что мы вправе полагать: во время строительства суздальского собора Юрий Долгорукий мог быть и князем Суздальской земли, и вполне взрослым человеком, способным самостоятельно выступать в качестве ктитора храма.

В-четвертых, историческая судьба первых лет (возможно, и первых десятилетий) суздальского княжения Юрия Долгорукого была неотделима от исторической судьбы княжения его отца, поэтому наряду с Долгоруким в качестве ктитора храма в источниках мог именоваться и Мономах – как великий князь (если собор был построен во время киевского княжения Владимира Всеволодовича) или как авторитетный отец юного сына (если собор был возведен ранее);

В-пятых, вполне вероятно, что при жизни Мономаха суздальский князь Юрий Владимирович не имел ни политической, ни финансовой самостоятельности, и в отношении строительства храмов являлся ктитором лишь формально, а фактически исполнял волю Владимира Всеволодовича.

Таким образом, речь в Патерике идет о ростовском и суздальском соборах, построенных во времена Мономаха. С исторической точки зрения наиболее справедливой позицией является признание ктиторами суздальского храма и Мономаха, и Долгорукого, т.е. упоминание в соответствующих летописных источниках обоих князей абсолютно правомерно.

Подведем итоги нашего исследования древнерусских документальных источников, прямо говорящих о строительстве собора в городе Суздале.

Мы показали, что сообщения Лаврентьевской летописи и Патерика не имеют внутренних противоречий и не противоречат ни друг другу, ни результатам всех проводившихся археологических исследований. Следовательно, согласно указанным документальным источникам, первый суздальский собор был возведен не позднее 1125 года, второй – в 1222–1225 годах. Ктиторами первого храма были Владимир Мономах и Юрий Долгорукий, второго – Юрий Всеволодович²¹.

Ни о каком «промежуточном» строительстве речь в указанных источниках не идет, более того – Лаврентьевская летопись исключает возможность такого строительства.

2. Аргументы, приводимые в пользу гипотетического строительства 1148 года

Под 1148 годом Новгородская I летопись сообщает: «Ходи Нифонт Суждалю мира деля к Гюргеви, и прият и с любовью Гюрги, и церковь святи Св. Богородицы великым священием, и Новтържце все выправи, и гость всь цел, и посла с цестию Новугороду, нъ мира не дасть»²².

Не говорит ли это сообщение (пусть не прямо, но косвенно) о том, что в 1148 году в городе Суздале был построен новый собор, который освятил новгородский епископ?

Такой позиции придерживались А.Д.Варганов и А.Ф.Дубынин, Г.К.Вагнер, В.М.Анисимов и Т.О.Бачурина²³. Г.К.Вагнер, В.М.Анисимов и Т.О.Бачурина в своих исследованиях воспроизводили большинство аргументов А.Д.Варганова и А.Ф.Дубынина в пользу постройки в 1148 году нового собора, поэтому мы для простоты объединим авторские позиции всех указанных исследователей.

Перечислим все аргументы, выдвигавшиеся в пользу существования гипотетического собора 1148 года.

1. Как мы уже отметили, А.Д.Варганов и А.Ф.Дубынин, Г.К.Вагнер, В.М.Анисимов и Т.О.Бачурина считали, что Новгородская первая летопись сообщает о том, что Нифонт в 1148 году освятил новый собор, построенный на месте первого храма.

2. Внутри южного притвора существующего храма на глубине 82,5 см исследования 1937–1940 годов обнаружили остатки пола из мелких известняковых плит. Этот пол находился выше пола первого храма и ниже второго (в его уровне было найдено погребение князя Святослава Юрьевича, умершего в 1174 году), и указанные исследователи отнесли его к предполагаемому храму 1148 года.

3. Притворы существующего собора «приложены» к нему (не имеют перевязки кладки), уровень цоколя южного притвора ниже уровня цоколя храма, а верх южного притвора врезается в аркатурно-колончатый пояс. Это позволило указанным исследователям утверждать, что притворы были возведены в 1148 году, т.е. принадлежали гипотетическому храму, датируемому этим годом. В поддержку этой позиции приводилось летописное сообщение, подтверждающее наличие у собора притворов в конце XII века: в 1194 году при ремонте храм был покрыт «оловом от верху до комар и до притворов»²⁵.

4. Под порталом северного притвора существующего храма исследования 1937–1940 годов открыли остатки предыдущего портала (достаточно простого, состоящего всего из двух уступов) и цокольный отлив. Простотой исполнения эти фрагменты схожи с соответствующими архитектурными деталями Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском и церкви Бориса и Глеба в Кидекше, и указанные исследователи полагали, что эти детали принадлежали притворам гипотетического храма 1148 года, а при Юрии Всеволодовиче притворы получили новые порталы и новый цоколь.

5. Между стратиграфическими слоями строительства храма времен Мономаха и собора 1222–1225 годов имел место слой подсыпанного грунта. Указанные исследователи отнесли его к строительству предполагаемого собора 1148 года.

6. Количество грубообработанного туфообразного известняка (в историко-архитектурном обиходе обычно именуемого туфом²⁶) в облицовке первого яруса существующего храма очень велико – по данным В.М.Анисимова и Т.О.Бачуриной, около 40 % (рис. 22). Туфообразный известняк является первичной облицовкой нижней части собора, а фрагменты гладкотесаной белокаменной стеновой кладки являются следами ремонтов, что подтверждается следующими данными:

– согласно исследованиям 1998 года, кладка из туфообразного известняка выполнена на розовом известково-цемяночном растворе, а кладка из белого камня – на светлом растворе с добавлением белокаменной крошки;

– по данным археологических исследований 1994–1996 годов, стены забутованы известковым раствором с добавлением цемянки, т.е. этот раствор более близок к раствору, на котором выполнена кладка из туфообразного известняка;

– по наблюдениям автора этого исследования, кладка из туфообразного известняка однородна, а из гладкотесаного белого камня – разнородна и разновременна (рис. 22).

В связи с первичностью облицовки из туфообразного известняка А.Д.Варганов и А.Ф.Дубынин, Г.К.Вагнер, В.М.Анисимов и Т.О.Бачурина считали, что нижняя часть существующего храма была возведена из такого известняка в 1148 году, а верх в 1222–1225 годах был перестроен в гладкотесаном белом камне (а затем в XVI веке был вновь перестроен, уже в кирпиче). Соответственно, по их мнению, сохранившиеся фундамент и нижние части стен принадлежат не собору 1222–1225 годов, а предполагаемому храму 1148 года.

Облицовка стен суздальского собора Рождества Богородицы.

Рис. 22. Облицовка стен суздальского собора Рождества Богородицы.

7. Указанные исследователи обратили внимание на то, что профилированные порталы и аркатурно-колончатые пояса существующего собора (рис. 23) «врезаны» в облицовку из туфообразного известняка, и полагали, что указанные архитектурные детали появились на гипотетическом храме 1148 года позднее (в 1222–1225 годах).

Аркатурно-колончатый пояс собора Рождества Богородицы.

Рис. 23. Аркатурно-колончатый пояс собора Рождества Богородицы.

8. Указанным исследователям виделся логичным следующий путь развития строительной техники в Суздальской земле: эпоха Мономаха – плинфа и булыжник, 1148 год – туфообразный известняк, с 1152 года – гладкотесаный белый камень. В противном случае, по их мнению, облицовка собора туфообразным известняком в начале XIII века означала бы регресс строительной техники.

Таким образом, указанные исследователи полагали, что гипотетический собор 1148 года был шестистолпным, трехапсидным, трехпритворным, облицованным туфообразным известняком. Этот собор, по их мнению, был «переходным» от техники «opus mixtum» времен Мономаха к гладкотесаной белокаменной технике, в которой начали строить в 1152 году; в 1222–1225 годах верх предполагаемого храма 1148 года до аркатурно-колончатого пояса включительно был переложен, нижняя же его часть в основном сохранилась до наших дней (отметим, что в случае принятия позиции указанных исследователей потребовалось бы изменение базовой датировки существующего собора с 1222–1225 годов на 1148 год).

Утверждая, что храм 1148 года существовал, указанные исследователи неминуемо сталкивались с проблемой интерпретации рассмотренных нами в п. 1 сообщений Лаврентьевской летописи и Патерика. В отношении последнего они полагали, что, поскольку в Патерике не обозначена дата постройки, речь идет о строительстве Юрием Долгоруким не первого суздальского храма (времен Мономаха), а гипотетического собора 1148 года. Сообщение же Лаврентьевской летописи под 1222 годом, однозначно отрицающее существование какого-либо «промежуточного» собора в Суздале, указанные исследователи были вынуждены считать ошибочным и игнорировать.

3. Рассмотрение аргументов «за» и «против» строительства 1148 года и соображения о первоначальном виде собора 1222–1225 годов

Для того, чтобы понять, может ли сообщение Лаврентьевской летописи под 1222 годом быть дезавуировано, мы обязаны рассмотреть все указанные в п. 2 аргументы в пользу существования гипотетического храма 1148 года. В случае, если хотя бы один из них будет бесспорным и неопровержимым, мы также будем вынуждены признать летописное сообщение ошибочным и полагать, что в 1148 году Юрий Долгорукий построил в городе Суздале новый собор.

Но прежде всего заметим, что дезавуировать придется сообщение не только Лаврентьевской летописи, но и Патерика – в той части, где говорится, что Долгорукий построил суздальский храм «в меру» печерского. Как мы видели в п. 1, этой «мере» соответствует фундамент только храма времен Мономаха.

Естественно, априорно критическое отношение к бесценной документальной информации начала XIII века является неприемлемым, и считать ошибочными сообщения Лаврентьевской летописи и Патерика можно будет только в случае исключительно надежных и значимых контраргументов, не порождающих никаких сомнений. Посмотрим, может ли какой-либо из перечисленных в п. 2 аргументов А.Д.Варганова и А.Ф.Дубынина, Г.К.Вагнера, В.М.Анисимова и Т.О.Бачуриной претендовать на столь исключительную значимость и надежность.

И начнем мы с первого аргумента – сообщения Новгородской первой летописи о том, что Нифонт в 1148 году осуществил «великое священие» суздальского храма.

Освящение храмов производилось (и производится в наше время) не только при завершении их постройки или перестройки. Храмы могли освящаться сколь угодно часто и по множеству поводов. К примеру, «великое священие» полагалось творить после «языческого насилия» (в частности, после ограбления болгарами или половцами) или в случае, если в храме пролилась кровь, а «малое» – если храм был «осквернен нечистотой» (в частности, если внутрь проникло «нечистое животное», например, собака). Для нас в данном случае наиболее важно то, что «великое священие» являлось и является обязательным в случае, если в храме по каким-либо причинам был сдвинут престол²⁷.

И мы сразу же можем рассмотреть второй аргумент, приведенный в п. 2, – открытые археологическими исследованиями 1937–1940 годов остатки пола, датируемого в промежутке между датами храма времен Мономаха и существующего собора. Н.Н.Воронин, отрицавший существование храма 1148 года, абсолютно справедливо полагал, что в этом году в первом храме был произведен ремонт, при котором был поднят уровень пола²⁸.

При поднятии уровня пола было невозможно не сдвинуть престол. Соответственно, «великое священие» после ремонта 1148 года было обязательным, и именно о нем, скорее всего, говорит сообщение Новгородской первой летописи²⁹.

Третий и четвертый аргументы в пользу существования гипотетического собора 1148 года были связаны с притворами. Кратко повторим проблемные вопросы:

– в 1194 году у храма, согласно летописи, существовали притворы;

– существующие притворы не перевязаны с храмом, южный притвор перекрывает аркатурно-колончатый пояс;

– под порталом существующего северного притвора обнаружены остатки предыдущего портала и цоколя.

Принятие версии о существовании собора 1148 года не решает эти проблемы, так как если мы считаем, что притворам этого гипотетического собора принадлежат остатки портала и цоколя под существующим притвором, то мы вынуждены считать существующие притворы принадлежащими не предполагаемому собору 1148 года, а храму 1222–1225 годов, и остается неясным вопрос, почему существующие притворы не перевязаны с храмом. Если же считать, что гипотетическому собору 1148 года принадлежали существующие притворы, то остается неясным, к какому храму относились остатки портала и цоколя.

Н.Н.Воронин полагал, что существующие притворы не перевязаны с храмом по двум причинам:

– притворы и храм имели различные перспективы осадки;

– таковой была последовательность возведения различных частей собора³⁰.

При этом исследователь, отрицавший существование храма 1148 года, был вынужден считать наличие под существующими притворами остатков портала и цоколя «загадочным»³¹. Впрочем, как мы только что показали, и признание существования этого гипотетического собора не дало бы удовлетворительного решения указанной проблемы.

Непротиворечивые ответы на эти вопросы дает понимание важнейшего факта: в 1222–1225 годах замыслы ктитора, священнослужителей и строителей неоднократно менялись в течение строительной реализации проекта (в последующих главах мы покажем, что схожая ситуация имела место при строительстве церкви Рождества Богородицы в Боголюбове, церкви Покрова на Нерли и Дмитриевского собора).

1. Вначале собор Юрия Всеволодовича проектировался как трехпритворный. Фундамент этого собора был поставлен поверх фундамента первого храма, и для обеспечения необходимой устойчивости его потребовалось поднять выше уровня пола 1148 года и подсыпать грунтом, создав небольшой искусственный холм, что и показали археологические исследования 1994–2001 годов. А уровень пола притворов, под которыми не было других фундаментов, планировался на более низкой отметке – на уровне пола, поднятого при ремонте 1148 года. Порталы и цоколи притворов должны были быть достаточно простыми (порталы – в форме простых уступов, цоколь – в форме простого отлива).

2. Возведя южный и северный притворы до уровня цоколя, от них отказались – возможно, решили, что собор будет выглядеть более цельным без них. Соответственно, при завершении строительства в 1225 году имел только западный притвор (кладка последнего перевязана с кладкой храма).

3. Через несколько лет притворы, весьма полезные в целях расширения и утепления храма, все же были возведены (возможно, в разное время, так как южный существенно отличается от северного). Эти притворы были поставлены на остатки предыдущих (недостроенных), и уровень их пола оказался на уровне пола собора.

Отметим, что во время строительства, как справедливо полагал Н.Н.Воронин³², в какой-то момент изменился замысел и в отношении алтарной части собора, и строителям пришлось возводить новые апсиды (их кладка также не перевязана с кладкой собора).

Такая позиция проясняет вопросы, почему под существующими порталами находятся остатки предыдущих, и почему существующие притворы не перевязаны с храмом и перекрывают аркатурно-колончатый пояс. Следовательно, и существующие притворы, и остатки портала и цоколя под ними принадлежат не гипотетическому храму 1148 года, а собору 1222–1225 годов.

Но остается открытым вопрос: о каких притворах идет речь в летописном сообщении под 1194 годом?

Археологические исследования пока не дали однозначного ответа на вопрос, были ли у собора времен Мономаха притворы³³. Но даже если считать, что «капитальных» (построенных в технике «opus mixtum») притворов не было, то летописное упоминание о них под 1194 годом имеет следующее объяснение: речь шла о деревянных притворах (археологические исследования при столь сложной стратиграфии практически неспособны обнаружить их остатки). За годы, прошедшие после возведения первого собора, он не мог не обрасти немалым количеством «утилитарных» деревянных пристроек, и среди них могли быть и притворы. Абсолютно необязательно, что эти постройки портили внешний вид храма: они могли быть оштукатурены, расчерчены «под квадры», побелены, и даже украшены резьбой³⁴.

Что касается слоя подсыпанного грунта между стратиграфическими слоями строительства храма времен Мономаха и собора 1222–1225 годов (пятый аргумент в пользу существования гипотетического храма 1148 года), то объяснение этому факту мы уже давали выше: археологические исследования 1994–2001 годов показали, что фундамент существующего храма был поставлен поверх фундамента собора времен Мономаха, и для обеспечения необходимой устойчивости второй фундамент потребовалось поднять и подсыпать грунтом, создав небольшой искусственный холм.

Перейдем к отмеченному обилию туфообразного известняка в сохранившихся частях собора и первичности такого камня относительно гладкотесаных фрагментов кладки (см. рис. 22). Основываясь на этих данных, указанные исследователи полагали, что гипотетический собор 1148 года был построен из туфообразного известняка, а профилированные и орнаментированные белокаменные детали принадлежат храму 1222–1225 годов (в этом, как мы помним, заключался шестой аргумент в пользу существования предполагаемого собора 1148 года).

Но мы можем на основании тех же архитектурно-археологических данных сделать принципиально иной вывод: туфообразным известняком был облицован не гипотетический храм 1148 года, а собор Юрия Всеволодовича. Профилированные и орнаментированные детали из белого камня также принадлежали собору 1222–1225 годов. Таким образом, храм, построенный Юрием Всеволодовичем, имел уникальный облик: его грубообработанная туфообразная облицовка сочеталась с богато орнаментированным декором из высококачественного белого камня.

Седьмой аргумент А.Д.Варганова и А.Ф.Дубынина, Г.К.Вагнера, В.М.Анисимова и Т.О.Бачуриной – «врезка» порталов и аркатурно-колончатых поясов в облицовку из туфообразного известняка – не может свидетельствовать о разновременности профилированных деталей и облицовки, так как сложные (а тем более покрытые весьма тонкой резьбой – см. рис. 23) детали архитектурного декора в подавляющем большинстве древнерусских храмов вытесывались отдельно, а затем вставлялись в кладку. В противном случае значительно усложнился бы процесс отбраковки некачественно вытесанных деталей (их пришлось бы извлекать из кладки).

Но не было ли такое беспрецедентное архитектурное решение – сочетание в соборе 1222–1225 годов облицовки из туфообразного известняка с профилированными и орнаментированными деталями из белого камня – для начала XIII века регрессом, как полагали А.Д.Варганов и А.Ф.Дубынин, Г.К.Вагнер, В.М.Анисимов и Т.О.Бачурина (см. восьмой аргумент указанных исследователей в п. 2)?

Ни в коем случае. Напротив, это решение сочетало в себе два важнейших качества: экономичность и эстетичность.

Грубообработанный туфообразный известняк был значительно (возможно, в несколько раз) дешевле гладкотесаного белого камня. Это в полной мере отражает стремление строителей собора к максимальной экономии средств. В свою очередь, это стремление подтверждается тем, что стены собора 1222–1225 годов были в значительной части забутованы обломками первого собора (а иногда, как показали исследования 1994–2001 годов, вместо забутовки целиком использовались фрагменты стен первого храма). Также весьма показательно, что строители не стали полностью облицовывать туфообразным известняком стену собора, перекрытую западным притвором, а использовали фрагменты кирпичной кладки времен Мономаха и, вероятно, плинфу собственного изготовления³⁵ (как справедливо полагал Н.Н.Воронин, такая экономия была вызвана тем, что этот участок стены все равно предназначался под штукатурку и роспись³⁶).

Скорее всего, необходимость экономии средств была вызвана неспокойной политической обстановкой (в 1216 году имела место печально известная Липицкая битва, Юрий Всеволодович вновь стал великим князем только в 1218 году и вряд ли успел к 1222 году вполне утвердиться на владимирском столе) и многочисленными военными походами на Волжскую Болгарию и Новгород. Война – злейший враг зодчества. Как из-за прямого разрушительного воздействия на памятники архитектуры, так и из-за неизбежных экономических осложнений³⁷.

Эстетичность же такого архитектурного решения суздальского собора 1222–1225 годов была обусловлена тем, что «неряшливая» кладка из туфообразного известняка выгодно оттеняла богато орнаментированные профилированные детали из качественного белого камня. В целом храм смотрелся исключительно «нарядно».

Необходимо отметить, что это решение – сочетание грубообработанной стеновой кладки с гладкотесаными профилированными деталями архитектурного декора – получило широкое распространение в первой трети XIV века, когда в тяжелой экономической обстановке времен монгольского ига в подобной технике были возведены церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне, Никольская церковь в селе Каменском Наро-Фоминского района Московской области (рис. 24), церковь Рождества Богородицы в селе Городне Тверской области, первый Успенский собор в Москве (реконструкция автора приведена на рис. 25) и ряд других храмов³⁸.

Никольская церковь в селе Каменском.

Рис. 24. Никольская церковь в селе Каменском.

Успенский собор в Москве (1326–1327 годы). Реконструкция автора.

Рис. 25. Успенский собор в Москве (1326–1327 годы). Реконструкция автора.

Итак, ни один из аргументов, выдвигаемых в пользу существования гипотетического собора 1148 года, не является достаточно надежным для того, чтобы дезавуировать сообщение Лаврентьевской летописи под 1222 годом, однозначно отрицающее возведение каких-либо «промежуточных» храмов между собором времен Мономаха и храмом 1222–1225 годов. Все архитектурно-археологические и документальные данные, приводимые в пользу существования предполагаемого собора 1148 года, могут быть отнесены к двум суздальским храмам, поименованным в Лаврентьевской летописи.

Соответственно, мы обязаны полностью согласиться с летописцем и полагать, что в 1148 году собор в городе Суздале построен не был.

Тем не менее, отметим, что подробный анализ гипотез, связанных с никогда не существовавшим храмом 1148 года, значительно обогатил наши знания по архитектурной истории собора Рождества Богородицы в Суздале. В частности, нам удалось непротиворечиво решить вопрос о первоначальном виде собора 1222–1225 годов.

ГЛАВА 4: Вопросы датировки и статуса церкви Бориса и Глеба в Кидекше

Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.

Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.

Предисловие

ГЛАВА 1: Организация добычи и обработки белого камня в Древней Руси

глава 2: Начало «русской романики»: Юрий Долгорукий или Андрей Боголюбский?

ГЛАВА 3: о гипотетическом «промежуточном» строительстве собора рождества богородицы

в суздале в 1148 году и первоначальном виде суздальского храма 1222–1225 годов

ГЛАВА 4: Вопросы датировки и статуса церкви Бориса и Глеба в Кидекше

ГЛАВА 5: вопросы архитектурной истории и реконструкции владимирского

Успенского собора андрея боголюбского

ГЛАВА 6: к уточнению реконструкции Золотых ворот во Владимире

ГЛАВА 7: Боголюбовский архитектурный ансамбль: вопросы истории и реконструкции

ГЛАВА 8: К вопросу о реконструкции и датировке церкви Покрова на Нерли

Глава 9: Вопросы перестройки владимирского Успенского собора Всеволодом Большое Гнездо

ГЛАВА 10: Вопросы первоначального вида и датировки Дмитриевского собора во Владимире

ПРИМЕЧАНИЯ

НА СТРАНИЦУ «НАУЧНЫЕ ТРУДЫ»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА